Каракас становится все более знакомым. Улицы, лица людей и их теплота. Прошло четыре дня, и предчувствие “затишья перед бурей” ощущается острее. Звуки перчаток становятся громче, воздух тяжелее, и каждое слово приобретает особый вес.
Сегодняшняя тренировка ощущалась иначе. До сих пор мы с помощником тренера Джункотом держали лапы для чемпиона, но этим днем ветеран-тренер Сасакул присоединился к нам для финальных раундов. Ни одного лишнего движения – только четкие комбинации, резкие повороты и эхо ударов кожи о кожу, разносившееся по залу.
Когда он закончил, Джункот дал сигнал, и зал разразился аплодисментами. Чемпион почти не отреагировал, лишь кивнул и сразу же направился к мешку. Он уже проходил через это. Он знает, что значит быть готовым.
Сегодня зал не был в нашем полном распоряжении. В углу молодая женщина, одна из ведущих венесуэльских любительниц, как мне рассказали, тренировалась с тихой сосредоточенностью. У нее почти 50 боев и всего одно поражение – впечатляющий послужной список. Напротив нее боец по прозвищу “Бульдозер”, многократный чемпион среди любителей, неустанно перемещался между мешками.
В следующем месяце он проведет свой профессиональный дебют в Колумбии против непобежденного проспекта. Позже владелец зала рассказал мне, что его тренер платит из собственного кармана, чтобы этот бой состоялся. Это заставило меня задуматься. В стране, где возможности ограничены, бокс выживает благодаря самопожертвованию. Это чувствовалось в их тренировках, будто каждый удар был нанесен ради чего-то большего, чем они сами.
На обратном пути движение в Каракасе остановилось. Промоутер Хорхе Фернандес из “Venezuela Top Boxing” объяснил, что это из-за муниципальных выборов, прошедших днем ранее. Еще одно напоминание, что жизнь здесь не замирает на время бойцовской недели, что город движется в своем собственном ритме, независимо от того, кто в нем дерется.
Мы обсуждали прибытие перчаток Cleto Reyes и порядок выхода на ринг. Чатчай, совершенно невозмутимый, сказал, что ему все равно, кто выйдет первым. “Мы просто хотим драться”, — заявил он мне, его тон теперь был резче, чем в начале недели. Когда я упомянул перчатки Reyes, он кивнул. “Это хорошо для Пани”, — добавил он. “Мы здесь не для того, чтобы играть вдолгую.” Было заметно, как его спокойствие, присущее ему ранее на неделе, сменяется боевым настроем.
Позже тем вечером я сидел с Паней в его комнате. Желая задать вопросы, выходящие за рамки обычных разговоров перед боем, я спросил его, что этот поединок на самом деле для него значит. “Этот бой — это прежде всего возможность доказать что-то себе и моему сопернику”, — сказал он мне. “Это испытание себя в поединке с ним.”
Первый бой для многих был мучительно близким. “Результат не совсем соответствовал решению судей”, — признал он. “Но в целом, это часть спорта. Лично я считаю, что выступил хорошо, но в конечном итоге все решило судейство.” Это был уверенный ответ человека, который, казалось, был полон решимости развеять любые оставшиеся сомнения.
Когда я спросил о сложности боя на “вражеской территории”, он пожал плечами. “Бой уже почти здесь, так что выступать в Венесуэле не так уж и страшно… но, честно говоря, я хочу победить здесь больше, чем у себя дома, в Таиланде.”
Что заставляет его продолжать в 33 года? “Уверенность в своих силах. Я хочу развиваться как боец — это все о росте. А в чем разница между этим боем и любым другим? Этот бой — еще один шаг к более крупному поединку. Каждый соперник приносит свой опыт и ценность. Этот бой будет захватывающим.”
Когда я собирался уходить, он улыбнулся и, почти между прочим, добавил: “На самом деле… на этот раз я чувствую себя хорошо.” Это было сказано просто, но несло в себе глубокий смысл — тихую уверенность, которая говорит о том, что боец точно знает, в каком он состоянии.
Завтра мы посетим “Полиэдро де Каракас” — арену, пропитанную историей венесуэльского бокса. А пока Паня спокоен, тихо оттачивает свои навыки, а город гудит вокруг нас, готовый принять реванш, который ощущается чем-то большим, чем просто бой.
